Сергей Лифанов - Те Места, Где Королевская Охота[Книга 1]
— Спасибо, любезный! — сказала она по–товьярски так, как говорят слугам.
Хозяин склонился в поклоне — и куда только делась выправка, куда испарилось презрение!
Алики подошла к господину Годолу и, сделав книксен, прошептала:
— Благодарю вас, сударь!
Он задумчиво кивнул и, как обычно, предложил ей локоть. Алики положила на сгиб руку, и они пошли к выходу, сопровождаемые почтительным хозяином.
Карета господина Годола стояла в некотором отдалении, и эти двадцать или тридцать шагов им не удалось пройти спокойно: какой–то прохожий, обгоняющий их на узком тротуаре, вдруг схватил Алики за руку.
Алики резко повернулась, теряя локоть господина Годола, и увидела мнимого мастера–карамельщика Катрея. Тот смотрел на нее горящими от ненависти глазами.
— Что вы себе позволяете! — воскликнула Алики.
Рядом с ними тут же возник черный сюртук, но пока не вмешивался, просто делал вид, что всегда стоял здесь и любовался витриной.
Алики оглянулась. Господин Годол прошел уже оставшиеся до кареты несколько шагов и стоял, глядя на нее. Алики поспешно улыбнулась ему и повернулась к Катрею:
— Что вам от меня надо? Оставьте меня в покое, сударь! Что вы вообще здесь делаете?
— Нет, это что ты здесь делаешь? — потребовал он сам ответа.
— Да не орите вы! — сказала Алики, понизив голос. — Это не ваше дело! Я на службе…
— Хороша служба! — горячо прошептал Катрей и ткнул рукой в злосчастный футляр. — А это что?
— Вы идиот! Это — гарнитур из аметистов! — зашипела она таким же горячим злым шепотом. — И вам до того нет никакого дела!
— Нет, есть!
— Сперва научись на окарине играть, придурок! — Алики вырвала руку с футляром и гордо пошла к карете.
Катрей попробовал было ее остановить, но его уже держали: давешний черный сюртук как–то очень ловко стиснул его собой, да так, что бедняга не мог и дернуться, а со стороны это выглядело как будто один наткнулся на другого и просит извинения. Ловко! Алики победительно ухмыльнулась, впрыгнула в карету.
Та тронулась.
Господин Годол посмотрел на нее с любопытством и через минуту осведомился:
— Этот человек имеет на вас какие–нибудь права?
— Решительно никаких! — чуть резко ответила Алики. — Наглец!
Хозяин антикварного магазина наблюдал за инцидентом через витринное окно своего магазинчика. Он усмехался.
Впрочем, с точностью сказать, что это был только хозяин маленького магазинчика, было нельзя. Некто похожий на него, как могут быть похожи братья–близнецы, разлученные с детства и, будто в плохом романе, один из которых вынужден был сам зарабатывать на жизнь сам, а второй жил в достатке и холе, смотрел сквозь пыльноватое стекло, как бедняга Катрей, сгорая во вспышке ревности, пытался заявить свои права на Алики, как ему это не удалось, и Алики гордо удалилась.
Когда инцидент был исчерпан, хозяин отошел в глубину магазинчика и занялся своими обыкновенными делами, забыв за ненадобностью и о северной шлюшке при богатом господине, и о происшествии под своими окнами…
А тот, кто усмехался его губами и смотрел его глазами, откинулся в богатом кресле и призадумался, привычно перебирая холеными пальцами большие бусины коротких четок. Итак, один из заложенных им по всей Столице капканчиков сработал. В очередной раз. Сколько было ложных тревог, сколько было просто случайных попаданий в его капканы людей посторонних, лишних, ненужных… Бедняги, им порой приходилось трудно — не всякий даже прошедший отбор выдержит последующие испытания.
Но ничего, вскоре у него и его единочаятелей окажется более точный «индикатор», как любит выражаться один его высокоученый друг и единомышленник, или «пробный камень», как привык называть это по старинке он сам.
Раскинутые им сети и не могли принести богатый улов и сразу. Так, обманки; чаще — плотва; а уж о крупной рыбе приходилось только мечтать. Но именно ее он и ждал — время у него было.
И ведь дождался же, кажется!
21
Алики запыхавшись вбежала в приемную и сходу спросила Саира, деловито разбирающего бумаги.
— Меня вызывали? — спросила она. — Это не розыгрыш?
— Какое там розыгрыш! — Саир встал из–за стола и подошел к ней; сказал негромко: — Слушай, что ты натворила? Я бы сказал, эрст в бешенстве.
— Правда? — Алики дрогнула. Догадаться, что Рет — Ратус зол на нее, было не трудно. Вопрос только: почему именно он зол. Вчера наконец–то она сдала свои отчеты. Вчера этот сумасшедший карамельщик устроил сцену на улице. И вчера господин Годол… но об этом даже вспоминать не хочется, хотя, наверное, именно из–за этого Рет — Ратус и злится. Ну и ладно, а что он…
Саир оглянулся на закрытую дверь кабинета и зашептал:
— Тут какой–то дедок с самого утречка заходил. Уж о чем они там говорили, не знаю, только после разговора с ним эрст еще минут десять помедлил — злость, что ли, накапливал? — а потом потребовал тебя пред свои ясные очи.
— Ой–ей, — выдохнула Алики. Про деда она ничего знать не знает! Какой еще дед? Не давешний же нахал–антиквар. Хотя почему бы и нет? От Рет — Ратуса любой пакости ждать можно. Например, что этот антиквар был подставной.
Алики набрала в грудь воздуха и шагнула к двери кабинета.
— Погоди! — Саир схватил ее за руку и повернул к себе. Он окинул ее пытливо, заправил выбившуюся прядь, расправил воротничок и оглядел еще раз. — Ну, теперь вперед! Не трусь, — напутствовал он.
Алики безропотно снесла его старания, кивнула на напутствие и приоткрыла дверь.
— Можно?
— Входи–входи, — разрешил Рет — Ратус.
Алики несмело притворила за собой дверь.
— Садись сюда!
Алики села в указанное кресло, и свет солнца сразу ослепил ее. Она практически не видела Рет — Ратуса — он стоял напротив, в простенке между большими окнами, как раз против света. Казалось даже, что в комнате, кроме нее, никого нет.
Алики попробовала переместиться, но властный голос приказал:
— Сидеть!
Алики опустила глаза на лежащие на коленях руки.
— Я в чем–то провинилась? — спросила она, изображая виноватую покорность.
— Пока ни в чем, — ответил ее невидимый собеседник. — Поэтому служебного взыскания можешь не бояться.
— Почему тогда вы так со мной разговариваете? — Алики подпустила в голос слезу.
Это не подействовало; да Алики и не надеялась — просто сыграл женский инстинкт.
— Потому что ты — маленькая идиотка, — голос Рет — Ратуса был более холоден, чем когда бы то ни было, — ты — меньше чем ничто, ты — тля, букашка… Что ты о себе воображаешь? Как себя ведешь? Что тебе вчера предложил господин Годол?
Так и есть!
— Он спросил, не останусь ли я с ним на ночь, — ответила Алики.
— И что ты ответила?
— Я сказала — нет, — повторила Алики тем же ровным тоном.
— Великолепно! — сарказм Рет — Ратуса был убийственен.
Для кого–нибудь другого. Но не для Алики!
— Он пожаловался?
— Пожаловался? — переспросил Рет — Ратус. — Ну что ты. Господин Годол был просто удивлен. Господину Годолу никто никогда не говорит «нет», — сказал он четко, чуть ли не по слогам. — И ты должна это запомнить.
— А кто такой этот господин Годол? — наивно полюбопытствовала Алики и даже похлопала ресницами на солнышко. Получилось почти натурально.
— Господин Годол — это господин Годол, — сухо выговорил Рет — Ратус, — и этого тебе должно быть достаточно.
— Хорошо, сударь, — кивнула Алики. Она помедлила, потом спросила: — Значит, мне больше не надо ходить на Ратушную площадь?
— Даже и не надейся, — усмехнулся невидимый Рет — Ратус.
— И… как же теперь? — поинтересовалась Алики.
— А так же, как раньше, — ответил Рет — Ратус. — Можешь не волноваться, на твою невинность господин Годол больше покушаться не будет. Господин Годол, — и это опять звучало как внушение, — никогда не повторяет предложения дважды. И даже если ты передумаешь… а это очень возможно, насколько я знаю жизнь… не вздумай предлагать ему себя сама.
Алики молчала, потупив голову. Как же, дождетесь!..
— Так, с этим вопросом, полагаю, разобрались… — начал было Рет — Ратус.
— Нет! — вскинула Алики голову. — Кому я должна вернуть аметистовый гарнитур — вам или прямо господину Годолу?
Рет — Ратус не принял игры. Ответ его был снова сух и четок:
— Насколько я понимаю, он был подарен тебе без каких–либо предварительных условий. Не вздумай его возвращать. А пуще — не вздумай продавать. Разве что голодной смертью умирать будешь.
— Да что вы меня пугаете! — вскинулась Алики, но ей тут же было сделано «тпру»:
— Никто тебя не пугает. Я просто объясняю… Ладно, теперь следующий вопрос. Тебе это, полагаю, будет более интересно.
